Сойер Мерил - Не Целуйтесь С Незнакомцем
Мерил СОЙЕР
НЕ ЦЕЛУЙТЕСЬ С НЕЗНАКОМЦЕМ
Ошеломленная двойным предательством — мужа и отца, Джанна Атертон начала новую жизнь на Мальте. Неожиданная встреча с грубоватым, но обаятельным бизнесменом Ником Дженсеном. который приехал на остров, чтобы выяснить правду о гибели своего друга, вновь смутила ее покой.
Втянутые в полувековую историю любви, вражды и ненависти, пытаясь найти разгадку старых и новых тайн, молодые люди многое узнают о самих себе. Но главное — они понимают, что им суждено быть вместе. Ведь они стали наследниками великой любви, пронесенной сквозь десятилетия.
Любить — значит сознавать возможность потери.
Г.-К. Честертон
Пролог
Мальта, 1941
Кому придет в голову пробиваться на военном самолете в зону боевых действий?
— Репортеру, — ответил на вопрос Пифани Кранделл старший радист, вместе с которым она ждала в кромешной тьме радиопереговоров противника. — Он выдал себя за офицера разведки.
Пифани поправила наушники, вслушиваясь в эфир, полный разнообразных шумов. Так и не обнаружив ничего, что могло бы ее заинтересовать, она, решив отвлечься, произнесла:
— Он, наверное, сумасшедший, этот репортер.
— Не больше, чем девчонка, проводящая жизнь в подземельях и занимающаяся шпионажем, — раздался откуда-то сбоку незнакомый мужской голос.
Пифани увидела на стене огромную тень в отблесках мерцающей свечи, которую пришедший принес с собой. Одно дуновение — и тень пропала.
Во вновь наступившей темноте по явному шотландскому акценту обратившегося к ней человека Пифани догадалась, что это и есть тот самый репортер. Она с ним никогда не встречалась, но вся Мальта была полна разговоров о нем.
— Мне восемнадцать лет, какая же я девчонка?
— Вот как?
Его голос звучал как-то вызывающе. Ей очень хотелось разглядеть говорившего, но в подземном бункере по-прежнему царил мрак. Ради экономии горючего Пифани зажигала лампу, только когда записывала перехваченное сообщение. — Как вы сюда попали?
Это особо засекреченный участок.
— Ему разрешили взять у вас интервью, Пифани, — объяснил радист. — Можете с ним поговорить. Я вам сообщу, если в эфире что-то появится.
Репортер подошел ближе и, нащупав в темноте скамейку, перенесенную сюда из церкви, уселся. Пифани сняла наушники, оставив их висеть на шее. Он сидел так близко, что становилось ясно — огромная тень на стене вовсе не преувеличивала размеры его весьма крупного тела.
— Йен Макшейн из “Дейли миррор”, — представился он.
— Пифани Кранделл.
— Сколькими языками вы владеете? — Он обращался к ней скорее по-свойски, а не с той, свойственной всем журналистам, профессиональной интонацией, настораживающей собеседника.
— Итальянским, немецким, немного французским. — Она полагала, не надо объяснять, что на Мальте все говорят, помимо официального английского, на мальтийском — семитском языке, существующем только здесь. Не дождавшись ответа, она добавила: — По-немецки я говорю лучше всего, недаром училась в Швейцарии. Поэтому я здесь и оказалась.
— Вы все время проводите вот так, в темноте, дожидаясь, когда кто-нибудь выйдет в эфир?
— Да. Из-за блокады на острове нехватка горючего и, — у нее немедленно засосало под ложечкой, — еды. Но мы будем держаться, пока есть топливо для защищающей нас британской авиации.
— Понятно, — ответил он. Она очень сомневалась, способен ли он и впрямь понять, что значит жить под постоянной угрозой вторжения Муссолини и под носом у баз немецкого люфтваффе на Сицилии.
— Приступы клаустрофобии не возникают из-за длительного пребывания под землей?
— Нет. Я ст
