Сноу Чарльз - Возвращения Домой
Чарльз Сноу
Возвращения домой
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
1. СВЕТ В ОКНЕ ВИДЕН С УЛИЦЫ
Угасал солнечный, подернутый дымкой февральский день. Я шел по
набережной домой к жене. Река казалась белой под лучами солнца, а струйка
дыма над трубой буксира напоминала синий дымок сигареты. На дальнем берегу
сквозь туман поблескивали отражения оконных стекол, а внизу, ближе к
Челси, куда я направлялся, дым был такой густой, что застилал очертания
высоких труб на горизонте.
Был один из вторников тысяча девятьсот тридцать восьмою года. Я, по
обыкновению, не был дома с четверга, потому что несколько дней в неделю
приходилось проводить в Кембридже. И, как всегда, возвращаясь домой после
отсутствия, даже такого короткого, я испытывал смутное чувство тревоги и
какую-то внутреннюю настороженность. С тех пор как я себя помню, а в
памяти моей всплывают дни самого раннего детства, у меня вечно было
тревожно на душе; когда я шел домой, я со страхом думал о том, что меня
ожидает.
Впрочем, все это было не очень серьезно - просто одно из тех
беспричинных волнений, с какими приходится мириться в жизни, и только.
Даже теперь, когда подчас выясняется, что волнение мое не столь уж
беспричинно, я не особенно расстраиваюсь - привык. И потому по вторникам,
шагая по набережной из Милбэнка домой в Челси, я всегда испытывал
беспокойство, но о причине его старался не думать.
И все-таки в тот день, идя по Чейн-уок, я поймал себя на том, что
напряженно вглядываюсь вдаль, хотя дома нашего еще не было видно. Наконец
я увидел его. Посторонний человек мог бы мне позавидовать - дом казался
таким мирным и безмятежным. В окнах гостиной уже горел свет, хотя в
соседних домах огней еще не зажигали; занавеси не были задернуты, и с
улицы, от которой дом был отделен палисадником, можно было видеть высокие
стены с белыми панелями. Будь я посторонним, этот свет в окне над садом
показался бы мне символом домашнего уюта и покоя.
Я шагал по дорожке и не знал, какой застану ее.
Ярко освещенный холл сверкал чистотой - типичный холл дома, где живет
бездетная пара. Никто меня не окликнул. Я быстро прошел в гостиную. Здесь
меня тоже ослепил яркий свет, и в блеске его я увидел мою жену, спокойную,
сосредоточенную, целиком поглощенную своим занятием. Она сидела у
маленького столика, поодаль от камина, и глядела на шахматную доску. На
доске было всего несколько фигур. Это были индийские шахматы, размером
гораздо больше обычных, - подчиняясь минутной прихоти, Шейла купила их год
назад. Судя по всему, она не разбирала партию, а решала какой-то этюд. Она
подняла глаза.
- Ты пришел? Здравствуй! - сказала она. - Ну-ка помоги мне.
Я вздохнул с облегчением и почувствовал себя совершенно счастливым, как
это случалось, когда я заставал ее спокойной. На этот раз мой опасения не
оправдались. Я сел на стул против нее и, когда она, склонив голову, снова
уставилась на высокие фигуры, взглянул на ее лоб, нахмуренный не от
снедавшей ее тревоги, как бывало часто, а просто от напряженной работы
мысли.
- Никак не соображу, - сказала она и улыбнулась мне своими большими,
полными света серыми глазами.
Ей было тридцать три года, всего на несколько месяцев меньше, чем мне.
Но выглядела она гораздо старше. Когда я полюбил ее четырнадцать лет
назад, мужчины считали ее красивой. С тех пор лицо ее изменилось, хотя я,
наблюдавший его больше всех, вероятно, меньше всех замечал эту перемену.
Морщинки, которые были видны у нее на лбу и под глазами еще тогда,
когда она бы
